Испытание Саллустро: шокирующие подробности похищения и смерти руководителя FIAT в руках ERP

10 апреля 1972 года директор аргентинской группы FIAT Обердан Саллустро был найден мертвым в доме на вилле Лугано. Его тело получило три выстрела, один в голову и два в грудь. Результат произошел, когда четверо полицейских, разгребавших окрестности, постучали в дверь дома Кастаньяреса 5413 и были расстреляны. В течение двадцати минут блок был парализован стрельбой. Пока из дома они не кричали копам, что у них Саллустро и что, если они не уйдут, они убьют его. На самом деле было перемирие, минута молчания, которая была нарушена звуком трех выстрелов, и сразу трое мужчин сбежали через заднюю часть дома.

Когда полицейские ворвались в дом, они обнаружили молодую женщину, которая оставалась одна и все еще находилась в гостиной, безоружной.

Саллустро был сыном итальянских родителей. Он родился в Парагвае, но с детства жил в Турине. Он был частью антифашистского сопротивления, которое боролось с Бенито Муссолини, а после войны получил докторскую степень в области юриспруденции и начал свою карьеру в качестве менеджера в группе FIAT. В 1960-х годах, когда у компании возникли конфликты с рабочими, ее отправили в Аргентину для увеличения производства автомобилей.

Решение о похищении было принято в то время, когда из-за арестов, падений и партийного кризиса партизанская организация PRT-ERP (Революционная рабочая партия - Народно-революционная армия) действовала с де-факто автономией с «параллельными лидерами», которые решали свои военные действия вне ведомств партии. В последнем квартале 1971 года Военный комитет Буэнос-Айреса возглавлял Освальдо Сигфридо де Бенедетти, «Эль Тордо».

Де Бенедетти ввел в действие два операционных плана. Один из них был в воздухе, но их не казнили: ограбление в штаб-квартире Национального банка развития, расположенной в нескольких метрах от Casa Rosada, где они взяли награбленное 10 миллионов долларов в конце 1972 года, и похищение Саллустро в марте месяце. Операция была проведена самостоятельно.

На момент похищения чиновник FIAT жил в доме на улице Касарес, в Мартинесе, к северу от Большого Буэнос-Айреса. Каждое утро его шофер и телохранитель Хосе Фуэнтес водил его в офисы компании в центре Портеньо. Это был первый отчет, в котором сообщалось о разведке Саллустро. С тех пор проектирование операции было выполнено. Информация о том, что чиновник отправится в Италию, неминуемо ускорила время. Де Бенедетти решил осуществить план, даже несмотря на то, что «деревенская тюрьма», в которой он будет размещаться, не была завершена.

В оригинальном дизайне автомобиль, припаркованный над Касаресом, предупреждал бы по рации, когда Саллустро вышел из своего дома, а фургон отключил бы его, когда он пересек угол Пастера. Фургон был готов. Его украли и адаптировали за несколько дней до этого. И машину, которая предупредит, тоже.

21 марта 1972 года фургон запер Fiat 1500 Sallustro, который был избит группой мужчин. Его водитель, Хосе Фуэнтес, был нейтрализован выстрелом в плечо. В тот же день семья предупредила, что у работодателя есть заболевание сердца, требующее постоянного внимания. Он попросил похитителей снабдить его наркотиками, с которыми они имели дело.

Во второй половине дня в ванной портеньо-бара было обнаружено заявление PRT-ERP о том, что Саллустро находится в распоряжении «народного правосудия», чтобы отреагировать на «монополистическую практику», увольнения работников FIAT и тюремное заключение рабочих и профсоюзных лидеров.

Для справки в заявлении шестьсот человек из армии, жандармерии и местной полиции разгребали провинцию Кордова, где находился автомобильный комплекс. Задержанных было двадцать пять.

Днем позже президент группы FIAT Аурелио Печчеи из Италии приземлился в Буэнос-Айресе, чтобы вмешаться в переговоры. Прибытие Печчеи ознаменовало реальное измерение менеджера, которого они похитили в PRT-ERP. Компания считала Sallustro незаменимым. Но интерес Печчеи к сохранению своей жизни был личным: он был его другом со времен сопротивления фашизму — когда Печчея вот-вот расстреляли — и они работали вместе в Аргентине. Peccei — а также FIAT — были готовы отдать все за свободу Саллустро.

Требования PRT-ERP об их спасении стали известны через два дня после похищения. Им пришлось сделать это за сорок восемь часов под страхом стрельбы. Пять из семи пунктов были несложными для компании, но они были в пределах досягаемости. Но две из них могли быть решены только военной диктатурой во главе с генералом Алехандро Агустином Лануссе: свобода рабочих и профсоюзных лидеров, арестованных в результате конфликта с FIAT, и освобождение пятидесяти заключенных из PRT-ERP.

Партизанская организация предложила перевести их в Алжир или другую страну по согласованию.

Присутствие Печчеи в Аргентине оказало дополнительное давление на Ланусс. Президент FIAT хотел, чтобы диктатура исчерпала все инстанции, чтобы его друг казался целым и здоровым, и это требование также было высказано президентом Италии Джованни Леоне и папой Павлом VI в своей проповеди в воскресенье на площади Святого Петра.

Лануссе заблокировал давление заявлением, которое он обнародовал после встречи с Печчеи. Диктатура будет заключать сделки с PRT-ERP. Они не будут этого делать или разрешать FIAT или любой третьей стороне делать это.

Короче говоря, для диктатуры дело Саллустро является внутренним делом, входящим в исключительную компетенцию аргентинского государства и будет действовать как таковое в соответствии с его собственными убеждениями.

После похищения Саллустро был переведен в Реконкисту 180, дом в Вилья-Баллестер. Они поместили его в шезлонг в подвале, расположенном под куском. Там они сфотографировали его, которое они распространили в качестве доказательства жизни, перед листом с надписью «ERP. Победить или умереть».

Саллустро был одет в белую рубашку с безмятежным и неуверенным выражением лица.

Дом не был подготовлен как «народная тюрьма». Несколько месяцев назад он был арендован двумя боевиками PRT-ERP, которые подписали контракт с юридическими именами. Им было около 25 лет. Молодой человек приходил и уходил, почти всегда в одно и то же время, с белым фургоном Citroen. Женщина, находящаяся всего на нескольких месяцах беременности, подметала тротуар и делала покупки в магазине в разное время.

Саллустро провел девять дней в подвале дома. Обращение было любезным. Он рассказал своим похитителям анекдоты об антифашистском сопротивлении в Джустиции и Либертабригадах. В какой-то момент он хотел написать записку для своей семьи, и они дали ему бумагу и сказали, что пришлют ее ему. Это было короткое письмо, написанное на итальянском языке ручкой, которую он хранил во время похищения, и оно попало в руки его семьи той же ночью. Он был адресован «Иде и детям, внукам, братьям и друзьям FIAT и всей организации». В нем говорилось:

«У меня все хорошо. Я помню их всех. Они относятся ко мне с почтением. Я обнимаю всех и благословляю всех присутствующих и далеких детей. Всем вам очень крепкие объятия, напоминающие вам, для вашего спокойствия, что я всегда действовал в порядке со своей совестью. С любовью, Обердан Саллустро».

Каллиграфическая экспертиза подтвердила, что письмо соответствует директору, а чернила позволили подтвердить, что письмо было написано несколько часов назад. На основании этого вывода трасса была заброшена в Кордове, а поиски были сосредоточены на федеральной столице и Большом Буэнос-Айресе. Около четырех тысяч человек из армии и сил безопасности осмотрели жилые дома, склады, фабрики, железнодорожные игровые площадки. Контрольно-пропускные пункты были установлены на дорогах, проспектах и улицах. Продвинулся самый точный и методичный поиск договоров аренды домов, заключенных за последние три месяца молодыми парами и с приобретенными гарантиями.

Тем временем Печчеи — ничего не взявший из своей встречи с Лануссе в Доме правительства — решил действовать на свой счет и вступить в прямой диалог с Марио Роберто Сантучо, главой ПРТ-ЭРП, тогда содержавшимся в тюрьме Девото.

Это была сольная встреча в последние дни марта 1972 года. Печчеи объяснил лидеру партизан трудности, с которыми он столкнулся в достижении свобод, которых он требовал заключенным, рабочим, профсоюзным активистам и партизанам и адвокату Альфредо Куруше, который был арестован без судебного разбирательства. Это препятствие было непреодолимым. Ланусс не была пригодна для переговоров.

FIAT смог лишь значительно увеличить сумму выкупа, но не смог освободить заключенных. Сантучо оставил дверь открытой для будущих переговоров с Печчеи и отправил сообщение, чтобы узнать, какова безопасность Саллустро. Де Бенедетти ответил, что это гарантировано.

Ланусс закроет дверь диалога: он приказал перевести Сантучо, Курутчета и около двадцати партизан из тюрьмы Девото в тюрьму Роусон. Печчеи неожиданно уехал в Италию. Он оставил сообщение для PRT-ERP. «Я также был партизанским бойцом в Италии, но всегда был готов уважать человеческую жизнь».

В те часы расследование обратилось к Саллустро. Один рейд привел к другому. Менее чем за два дня полиция арестовала двадцать восемь человек.

Одним из них был Карлос Понсе де Леон. В интервью с автором этой статьи, спустя почти пятьдесят лет после факта, он рассказал:

Я был бойцом. Он работал на резиносмесительном и сталепрокатном стане, Кастельс Херманос, в Бахо-Флоресе. Я арендовал квартиру в Рамос Мехия, на улице Боливавар. Он был токарём. Я присоединился к матчу в 68-м. Я был в Буэнос-Айресе, и меня отправили в камеру к семинаристу, (Жозе Луис) да Силва Паррейра, с 68-го года я работал с ним. Он был школьным учителем. В камере находилась его жена Мирта Адриана Митидьеро, которая преподавала английский язык руководителям Ford; там была сестра да Силва Паррейра, Елена Мария, и ее муж, Эль Гордо (Анхель) Авераме, который был очень бедным, мать стирала одежду монастыря, а отец собирал мусор с улицы, муниципальный. Эль Гордо работал на обувной фабрике Derga.

Я познакомился с Саллустро. Я работал в ФИАТ де Паломар. Начальник штаба, который был личным секретарем Sallustro, пригласил меня на обед в полдень на фабрику, а во второй раз, когда я пошла на экзамен, Саллустро просто был в гостях. Это было одно из преимуществ, которые у меня были перед остальными командами. Я знала его лицо, рост. Чтобы сделать сумку там, где она была упакована, нужно было знать высоту. Он был ростом, как и я, один метр восемьдесят пять. Это было в 67-м.

Когда я вошел в камеру, операцию планировал Военный комитет. Моя работа заключалась в том, чтобы вытащить его из машины. Цель состояла в том, чтобы похитить его на 48 часов и попросить пять очков: один миллион долларов за ТРП, один миллион долларов для распределения, восстановление в должности работников FIAT, освобождение задержанных Ситра-Ситрама (из класса профсоюза нынешних) и уход жандармерии с завода ( в Кордове). Больше не было.

Большую часть обследования я проходил у партнера Мирты Адрианы Митидьеро, жены Да Силвы Паррейры. Мы ходили почти каждое утро. Это было сравнительно просто. Он был одет как трость. После этого все свидетели сказали, что я полицейский. В этом районе было много охранных компаний. Седые волосы повсюду, некоторые в штатском. Дом Саллустро находился в четверти квартала. Машина вышла изнутри дома, но ее не искали. Они вышли в диапазоне от десяти до двенадцати в полдень. Чтобы сделать осмотр, я попросил о смене на работе, я начал работать во второй половине дня. А потом я вернулась на работу утром, с шести до трех. Проверка длилась пятнадцать дней. Операция поспешила, потому что кто-то снизил тот факт, что у него была встреча в Италии. Sallustro стал третьим в мире FIAT. Аньелли, Печчеи и Саллустро приезжали. И мы не знали, вернется он или нет.

Проект был сделан, грузовик Dodge, в котором должны были находиться все, кто участвовал в операции, собирался закрыть путь. Был один, кто припарковал его, и он собирался что-то сделать, но он не вернулся, и один из тех, кто был сзади в кассе, проходил мимо. А еще был Fiat 1500, я думаю, только один, одетый в шляпу водителя, как будто ожидающий кого-то, на тротуаре перед домом. Fiat 1500 должен был предупредить, что Sallustro уходит и закрывает его сзади, чтобы он не отступил. Единственный вопрос, был ли водитель телохранителем. Мы не репетировали операцию. Когда машина Саллустро проехала, фургон закрыл свой путь, машина остановилась. Никакого сбоя не произошло. Мы все спустились. Ла Петиса и Васко сели на одну сторону машины, а мы с Эль Гордо поехали по другой. Были люди, соседи поливали.

Я пошла на открытое лицо и в костюме. Он никогда не оперировал как нищий. Он всегда оперировал в костюме. Меня приняли за тростника, высокого, дарочо. Я поймал Саллустро за шею; он был на стороне водителя. Телохранитель, как видно, похлопал бардачок и положил в него чумбазо. И я вытаскиваю Саллустро из машины, надел на него пень, потому что он не хотел выходить, он бросился назад, его вырубили, мы тут же подобрали его, бросили в фургон, положили в сумку, закрыли сумку и до свидания. Это была сумка из искусственной кожи. Ножницами, которые мы носили, я отрезал верхнюю часть, чтобы он мог дышать.

Я сказал ему, что мы из Народно-революционной армии, чтобы не кричать, потому что у нас был приказ убить его. И он оставался спокойным. Мы водили его вокруг Пастера, пересекли дорожки под мост, и там, еще одна ошибка, мяч для пинг-понга (чтобы начать огонь) не поместился в устье танка грузовика. У меня было две канистры бензина. Мы сделали перевод, они поместили Саллустро в Citroneta, полностью кондиционированную, чтобы не было шума, и да Силва Паррейра и ее партнер отвели его в дом на улице Реконкиста.

В первоначальном плане у нас был Sallustro от 24 до 48 часов, и у нас было почти десять дней. Почему? Потому что то, что военный комитет сказал, что существует «народная тюрьма», было ложью. И слив оружия также не удался. Я взял 45-й к себе домой.

В первый день после похищения, когда я вышел на работу, Антонио, который всегда открывал дверь, спросил меня: «Где Саллустро?» «О, да, он у меня дома...». Не знаю, пометил ли он меня или сказал, потому что пропал без вести, но Саллустро был ужасным беспорядком в СМИ. Когда я узнала, что в Саллустро стреляли не в 48 часов, я подняла его на первом собрании камеры: «Если мы сказали, что срок составляет 48 часов, он должен быть уложен. Если вы ошиблись, вы облажаетесь, но вы должны придерживаться этого. Если нет, то это недостаток серьезности». И происходит то, что я называю «мелким буржуазным импрессионизмом». Руководство не знало, кто такой Саллустро. Когда они увидели огромное влияние, они добавили пятьдесят заключенных партии, чтобы обменять их на Саллустро. Они были впечатлены этим парнем. Пятьдесят заключенных должны были быть обменены на похищение генерала Санчеса (Росарио). План для Саллустро заключался в том, что из этих пяти очков, а для Санчеса - пятьдесят свободных компаньонов.

В следующую субботу — по субботам я работал до полудня — я отправился на станцию Касерос, и там мне назначили еще одну встречу на станции Малавер или Чилаверт, не знаю, одну из двух. Да Силва Паррейра забрал меня с белой Цитронеттой, я ни на что не посмотрел, и мы вошли в дом. Меня уже отравили, потому что у нас остался Саллустро. Паррейра ждал приказа о его перемещении. Похищение произошло во вторник, а это было в субботу. И Паррейра начал хорошо рассказывать мне о Саллустро, который был маканудо, приготовленным варваром, и это еще больше отравило меня. В доме была беременная жена. Саллустро был нашей работой, мы все ее охраняли. В течение недели Фат Аверам заботился о нем, я полагаю. Мне приходилось наблюдать за выходными, которые я мог.

Когда они подумали, что это случится, я спустился. Я надел капюшон и разговаривал с ним как с рабочим. За день до похищения у меня была газета La Razón, в которой говорилось, что уволенный безработный работник FIAT покончил жизнь самоубийством, когда стало известно, что его дочь занималась проституцией, чтобы содержать семью. Я достала дневник и сказала: «Объясните мне это». Своим товарищам он мог оправдать варварства, которые совершал. Большинство из них были студентами и были увлечены. Не я. «Я знаю таких людей, как вы, я знаю их. Если вы позволите рабочим умереть от голода, я могу поверить в вас во что угодно. Не давайте мне партизанскую вещь (тайное гражданское сопротивление), потому что я тоже его знаю. Возможно, это правда. Но FIAT был одним из крупнейших оружейных заводов в мире, это не МСП, так что не шутите со мной. Я понимаю, что вы можете повернуть своих сокурсников, потому что у них нет ненависти. У меня есть ненависть. Вот почему я хочу, чтобы вы объяснили мне это — и я передаю дневник Саллустро — чтобы объяснить мне, почему рабочих уволили, почему жандармерия находится внутри. Дайте мне объяснение». Парень, тихо.

А потом мы играли чинчона, я спросил его, какая музыка ему нравится. И ему понравился (Хорхе) Кафрун, он попросил замбу для Дона Розендо. Я пошла, купила ему Винко, принесла пластинку. Пока я была там, парень был очень цел. Сестра Паррейры, которая была медсестрой, наложила пластыри на почки и изменила их. В ту субботу Саллустро спросил меня, могу ли я написать письмо семье, я ответил «да», как правило, он уходил, и доставал ручку, смотрел на нее, шлепнул ее и поднимался наверх: «Как, черт возьми, ему позволяли писать чернилами. Дайте мне карандаш...?» и я принесла ему карандаш. Товарищи позволили ему написать первые два сообщения и проверяли Буэнос-Айрес на это. Чернила дали им понять, что мы в этом районе. И подвал не устоял перед сгребанием. Это было очень заметно. В одной комнате после кухни был подвал.

Федеральная полиция имеет очень хорошую лабораторию, это вещи, которые нельзя недооценивать. Проблема была в чернилах. У Sallustro были чернила, очень похожие на систему Rotring. Они были первыми в своем роде. До тех пор я не знал об этих сообщениях, но меня поразило, что первые несколько дней меня никто не останавливал, а затем меня трижды останавливала полиция и два раза армия, всегда когда я переходил мост Линье, чтобы сесть на автобус в провинции. Они проверили сумочку моего моряка, где я несла тарелку, нож и вилку. Они спросили меня, где он работает, «Хосе Марти 1853», что он делает, «токарь», где он живет, «Рамос Мехия». Когда я вытащил его из машины Саллустро, я достал из него куртку, и Эль Гордо бросил его в фургон, и его оставили в рубашке с короткими рукавами. И он получил ручку обратно, когда ему вручили сумку. Проблема в том, что у вас нет обучения. Нельзя ничего оставлять на волю случая.

В воскресенье я ушел и сказал Паррейре, что, если Саллустро переведут, он сожжет все, матрас, Винко, и чтобы предупредить, что мне нужно осушить, достанет .45 из моего дома. В следующий четверг — я узнал об этом позже — они отдали ему приказ доставить фургон с Саллустро в это место. А в пятницу или субботу... Я знаю, что это было 31 марта, мне назначили встречу, я схватил пистолет, пошел на станцию Касерос, и мы пошли в рабочий дом в Вилья-Бош. Там был Фат Аверам с женой. Я начал обезвреживать пистолет, и они воспользовались тем фактом, что дверь зала была оставлена открытой и вошли четыре типа Федеральной координации. Я прикрыл пистолет дневником, но магазин 45-го калибра остался нераскрытым. Для меня они появились случайно. Я сказал Фату Авераме: «Идите за покупками, поговорите с бакалейщиком, заявите о себе», потому что вы были как «марсиане». Они заподозрили. Но я не знаю, пели ли дом, потому что если бы это было так, они бы нас расстреляли. А седые волосы прошли юридическую процедуру, вызвали свидетелей.

Они отвели нас всех троих в Координационный центр (на Морено-стрит, федеральная столица). Они отвели меня на второй этаж, чтобы пытать. Прошло семь часов. Я сказала, кто я, где работаю и живу. У меня была «минутка» на вооружении. («Минута» - это данные, законного и проверяемого внешнего вида, которые партизанский боец должен был дать, когда он был арестован силами безопасности).

Мой дом был чистым, я не жил в рабочем доме. Там была моя жена, собака и попугай, все, что у меня было. Пришел предполагаемый врач, спросил меня, что со мной случилось, я ему не ответил, и пришел парень, который сказал, что он комиссар; он сказал мне, что ты такой и такой, - сказал мой псевдоним, - и ты вытащил Саллустро из машины. Я все знала. Потом я поняла, откуда они об этом узнали. Вот где прыгнул дом на улице Реконкиста. Ситронета упала с моими отпечатками пальцев, Винко с отпечатками пальцев... не только с моими. На кровати, где был Саллустро, они нашли свои волосы. Все вещи, которые я просил сжечь. Планирование операции было написано на коричневой бумаге, такой большой. Все в доме. Вот как произошло падение. Тридцать два товарища упали, двенадцать операционных домов, часть санитарных постов, десять подпольных товарищей в парке Лесама, которые вывезли их из Росарио для операции генерала Санчеса, которая должна была быть выполнена. Затем судья [Хайме] Смарт пришел в Федеральную координационную службу, чтобы допросить меня, и я продолжал все отрицать.

(Это были показания автора этой статьи Карлоса Понсе де Леона, который содержался под стражей за похищение Саллустро с 31 марта 1972 года по 25 мая 1973 года).

В воскресенье, 2 апреля, газета La Opinión озаглавила: «Силы безопасности сыграют важную роль в деле Саллустро». Днем позже, в понедельник, 3 апреля, федеральная полиция заявила, что было двадцать восемь задержанных, связанных с похищением и PRT-ERP. За несколько часов до того, как армия ворвалась в Реконкисту 180 и арестовала Мирту Митидьеро де да Силва Паррейру и ее мужа Жозе Луиса да Силва Паррейру, Саллустро все еще бесцельно перевели в «Ситронету».

Они перемещались в течение нескольких часов в поисках укрытия.

Решимость главы ERP Сантучо растянуть условия невозможных переговоров — армия ни при каких обстоятельствах не будет освобождать заключенных — противоречила хрупкости инфраструктуры их плена. Эта хрупкость была очевидна, когда Citroneta, на которой находился исполнительный директор FIAT, проколола резину, и они циркулировали по ободу на резинке. После этого Саллустро разместился дом в Вилья-дель-Парке, первоначальной «тюрьме народа», который еще не был закончен. Они поместили его в палатку и вызвали врача из организации для наблюдения за его здоровьем.

Когда 9 апреля врач попал в очередной массовый рейд, Саллустро снова перевели. Рейд был неопределенным. Надежной инфраструктуры не было. Он оказался в комнате дома на вилле Лугано, в Кастаньяресе 5413, где студент архитектуры PRT-ERP Марио Клачко жил со своей женой Гиомаром Шмидтом, бразильским профессором истории и членом Революционной коммунистической лиги. Они встретились на отдыхе в Камбориу.

На тот момент не было никаких переговоров или четкого направления. Если бы PRT-ERP убил его, это могло бы создать прецедент для будущих похищений, но он бы ничего не получил, ни восстановления рабочих, ни денег, ни поставки оружия в Уругвае, как предложил бы FIAT.

Через две недели после похищения у Саллустро не было выхода: он был убит PRT-ERP или он умрет, когда будет обнаружено его убежище. С тех пор PRT-ERP больше не распространяла сообщения, FIAT снизил свою значимость в публичных заявлениях, а также уменьшилось сгребание.

Дело Саллустро вступило в недельный паралич, который прервался в воскресенье, 9 апреля, когда полиция совершила налет на дом Мартиниано Легисамона 4441 в районе Матадерос. Там он арестовал руководителя операции Освальдо Де Бенедетти вместе с девятью коллаборационистами.

Можно предположить, что падение этого дома привело к падению Саллустро в следующий полдень. Если было заранее известно об их местонахождении, было странно, что только двое мужчин в штатском — как позже сообщали соседи — вышли из патрульной машины, чтобы опознать дом Кастаньяреса 5413 в Вилья-Лугано, и еще более странно, что, как только их встретили с огнем, полицейская операция была развернутых по всему району.

Стрельба парализовала окрестности.

Пока изнутри они не предупредили, что если не уйдут, то убьют Саллустро, и убили его тремя выстрелами, а Клачко и два других партизана прыгнули через дно и сбежали с другой стороны блока, как будто сами полицейские оставили заднюю часть открытой, проложили серебряный мост к враг, чтобы сбежать из огороженной территории.

Когда полицейские вошли в дом, Гиомар Шмидт остался один в гостиной и сдался без сопротивления. В комнате находился Саллусто, убитый тремя выстрелами. В тот день чиновник FIAT больше не был проблемой для военного правительства. Дело было выяснено, и международного давления больше не будет. В одежде у Саллустро было письмо Печчеи, в котором он ожидал прощания. Он сказал: «За счет вашей совести знайте, что я тоже очень безмятежен, потому что я, наконец, узнаю правду о Джорджо — сыне Саллустро, который умер трагическим образом — и о Боге». И он поприветствовал всех, в частности Фуэнтеса, своего водителя.

ПРОДОЛЖАЙТЕ ЧИТАТЬ: